СЕМЬ ИСКУССТВ

За полвека на сцене этот без преувеличения легендарный музыкант создал 14 альбомов. Последний — «Ты хочешь, чтобы стало темнее» — вышел всего за несколько недель до смерти. Его заглавная песня с рефреном «Я видел будущее — это убийство» прозвучала в фильме Оливера Стоуна «Прирожденные убийцы».

Михаил Гаузнер

«ТАНЦУЙ СО МНОЙ ДО КОНЦА ЛЮБВИ»

Передать на другом языке всю прелесть поэтического произведения — задача очень трудная. Однако именно благодаря переводам мы можем знакомиться с прекрасными стихами, написанными на незнакомых нам языках, и получать от них удовольствие.

Поэтому во все века творили переводчики, передающие читателю не только содержание стихотворения, но и его звучание — ритмику, рифмовку, настроение, своеобразную «музыку стиха», заложенную в него автором.

Это достаточно сложно выполнить даже человеку, в совершенстве владеющему языком оригинала, так как в разных языках многое выражается по-разному, и надо преодолеть различия в лексике. Не говорю уже о чисто технических сложностях — передача смысла того, что занимает, например, в английском стихотворении три-четыре слова, требует в русском переводе шесть-семь, иногда и больше. А ведь нужно и содержание донести до читателя, и ритмику при этом соблюдать…

Благодаря великим мастерам перевода уже не одно поколение наслаждается сонетами Шекспира, поэзией Бернса, Байрона, Киплинга в переводе С.Я. Маршака, «Фаустом» Гёте, переведенным Б. Пастернаком, и многими другими жемчужинами мировой поэзии.

Ещё сложнее задача переводчика, который не знает или недостаточно хорошо знает язык оригинала. Ритмику, «рисунок» рифмовки и ту самую «музыку стиха» он, обладая нужными способностями, вполне может услышать. Но начинать надо всё-таки с содержания, причём правильно понятого.

Здесь на помощь переводчику приходит так называемый подстрочник — буквальный, дословный перевод каждой строки, квалифицированно выполненный внимательным и чувствующим оттенки смысла знатоком языка оригинала. А переводчик должен не только придать этим строкам нужную форму (см. выше), но и передать настроение, эмоции, образность, иногда подтекст.

Некоторые авторитетные теоретики поэзии свысока, даже презрительно относятся к переводам, выполненным таким образом, но я не стал бы столь категорично это утверждать. О. Мандельштам, М. Цветаева, Н. Заболоцкий не знали грузинского языка и переводили по подстрочнику. Прекрасный и незаслуженно мало известный поэт Мария Петровых замечательно переводила с 14 языков — естественно, по подстрочникам.

Б. Бейнфест писал:

«Великая А. Ахматова переводила как с итальянского, который знала, так и с корейского, которого не знала и изучать не собиралась; тем не менее и те, и другие её работы вошли в золотой фонд русского перевода. Я. Козловский и Н. Гребнев сделали блестящие переводы [стихов] Расула Гамзатова, работая по подстрочнику, и проявили незаурядный талант».

Таких примеров достаточно много.

Никоим образом не ставя себя в сколько-нибудь близкий ряд с переводчиками такого уровня, я тоже перевёл по подстрочникам более 150 стихотворений, выпустил два сборника, опубликовал несколько подборок и отдельных стихотворений в журналах «Семь искусств», «Чайка» и некоторых других. Возможно, это позволило мне решиться на один из самых сложных для меня переводов.

Мой коллега по литературной студии Эрлен Бейлис, отставной офицер-подводник, неплохо знал английский язык и любил английскую поэзию. Однажды он предложил перевести стихотворение Леонарда Коэна «Танцуй со мной до конца любви», дополнив его своим подстрочником. Выполняя его, он, естественно, не заботился ни о рифмах, ни о стихотворном размере (ямб, хорей и т.п.), ни о ритмике — просто добросовестно раскрывал содержание.

Уже прочитав самую первую строку «Танцуй со мной к своей красоте под звуки пылающей скрипки», я понял, что такой буквальный подстрочник не даст мне возможность выполнить перевод стихотворения. Некоторые последующие строки тоже были не совсем понятны.

Обложился словарями (моё знание английского намного хуже, чем у Эрлена) и убедился — слова переведены правильно; при дотошности коллеги, его поэтической квалификации и ответственном отношении другого ожидать не приходилось.

Начал искать синонимы слов, но это мало помогало — я не понимал того порой переносного смысла, который имел в виду автор.

Мы обсуждали с Эрленом подстрочник, меняли слова, порой заменяли одно слово несколькими синонимами, близкими по смыслу, но нужного результата не было. Тогда он предложил найти сведения об истории создания стихотворения, понять его истоки.

Только прочитав много важной информации о его создании и прослушав исполнение самим автором (а это была песня!), мы смогли, как нам показалось, прочувствовать то, что вкладывал в него Коэн. Кроме того, стало понятно, почему продолжительность последней строки каждого четверостишия (рефрена) отличается от остальных.

Сюжетом этой знаменитой песни стала история про то, как в концлагере изощрённые палачи заставляли участников еврейского струнного квартета играть классическую музыку для людей, которые шли в газовую камеру. А потом убивали самих музыкантов.

В 1995 г. Коэн писал об этой песне: «Я бы поставил её во главу списка собственных любимых песен. У этой песни — десятки и десятки куплетов, которые я писал на протяжении многих лет».

Очень трудно представить этот ужас: идущие на смерть обречённые люди — и скрипки, плачущие в руках музыкантов, которые понимали, что вскоре это предстоит и им. Казалось бы, песня должна была звучать трагическим реквиемом, но получилось иначе.

«Если песня приходит из глубины души, — говорил впоследствии Коэн, — то она получается о многом; песня, первоначально рождённая из дыхания смерти, становится Гимном Жизни и Любви. …Эта музыка — «Скрипкою пылающей к себе меня веди» — означает, что там есть красота окончательного оформления жизни, конец этого существования и элемент страсти».

Такую концепцию нелегко понять и, тем более, принять, однако автор относился к этому именно так.

Но одни только стихи не могут передать всю гамму эмоций, охватывающих зрителей, слушающих их исполнение как песню, особенно если поёт сам автор. Мне довелось посмотреть эту запись на концерте; она производит сильное впечатление.

К сожалению, не все создатели видеоклипов подходят щадяще к трагической основе песни и удерживаются от соблазна её осовременивания, порой излишнего, а иногда (на мой взгляд) и недопустимого.

Более того — в некоторых клипах совершенно игнорируется трагическое содержание песни. Там просто беззастенчиво эксплуатируется прекрасная лирическая мелодия и стихи, в которые на фоне гламурных эмоций, видов и чувственных танцев зритель, по-видимому, не очень и вслушивается. А ведь эксплуатировать такие горькие и пронзительные стихи, игнорируя то, чему они посвящены, пренебрегая их трагичностью, кощунственно.

Можно с горечью предположить, что знакомство с этой замечательной песней только путём просмотра такого игривого видеоклипа полностью исказит и повод для её написания, и чувства автора, и настроение, которое он надеялся вызвать у зрителя.

Поэтому закончу рассказ об этой песне банальным, но от этого не теряющим очень важного значения выводом — нужно читать, смотреть, слушать оригинальные произведения в исполнении талантливых чтецов, певцов, музыкантов. А в идеале (если это возможно) — в авторском исполнении.

Не лишним будет рассказать о самом Коэне — он этого заслуживает.

Леонард Коэн — знаменитый канадский поэт, писатель, в основном известный в мире как автор и исполнитель песен. Он родился в 1934 г. в Монреале (Канада) в ортодоксальной еврейской семье. Его отец Натан Коэн, выходец из Польши, был владельцем крупного магазина одежды и умер, когда мальчику было девять лет. Мать Маша, эмигрантка из Литвы, была дочерью ковенского раввина Соломона (Шлойме-Залмана) Клоницкого — талмудиста, автора трудов по древнееврейской грамматике, сотрудника ряда периодических изданий на идише. Дед со стороны отца Лион Коэн — один из основателей первой канадской газеты для евреев The Jewish Times, первый президент Канадского еврейского конгресса.

Ещё в детстве мальчик начал писать стихи. Он был вдохновлён поэзией Уитмена, творчеством Йейтса и Миллера. С юности ещё одним его увлечением была музыка. В 17 лет он за 12 долларов купил себе первую гитару.

В 1951 г. Леонард поступил в университет, где изучал английскую литературу. В студенческие годы он выиграл приз за творческое сочинение из четырёх поэм.

После университета Леонард занялся литературой и музыкой. Он не только писал и исполнял свои песни под собственный аккомпанемент, а стал ещё и автором шести поэтических сборников, пяти сборников стихов и прозы и двух романов. В музыкальном мире он стал известен как автор ряда альбомов и дисков.

Со временем Коэн окончательно понял, что писательством заработать в Канаде невозможно, и переехал в Нью-Йорк с целью сделать музыкальную карьеру. Ему было уже 32 года. Все музыкальные промоутеры говорили ему, что «он уже слишком стар для таких игр».

В конце 1967 г. вышел дебютный альбом Коэна «Песни Леонарда Коэна». Диск занял 13 место в хит-параде Великобритании. А в США его песни успеха не имели — там «не были нужны меланхоличные песни зрелого мужчины в костюме и шляпе».

В 1973 г., в разгар Войны Судного дня, Коэн прилетел в Израиль и попросил, чтобы его записали добровольцем на фронт. Получив отказ, он внёс свой вклад в борьбу, выступая перед солдатами ЦАХАЛ.

Когда Леонард уже всерьёз собирался «завязать» с музыкой, он получил неожиданное признание — его трек Democracy прозвучал на инаугурации Билла Клинтона. Вскоре вышел музыкальный альбом I’m Your Fan, на котором песни Коэна исполняли популярные певцы. Но музыкант всё чаще впадал в депрессию, и в 1996 г. ушел в дзен-буддийский монастырь неподалеку от Лос-Анджелеса. Пять лет он возил на машине своего наставника Роси, готовил еду для членов общины — и медитировал. Всё это помогло Коэну победить депрессию и обрести душевное равновесие. На вопросы, как в его мировоззрении сочетаются иудаизм и дзен-буддизм, Коэн отвечал: «В дзене нет религиозного поклонения и молитв, а это значит, что теологически иудаизм и дзен не противоречат друг другу».

76-летний Леонард Коэн после 15-летнего отсутствия на эстраде совершил мировое турне (Канада, США, Португалия, страны Восточной Европы, Израиль), где дал 220 концертов.

Тогда же он впервые выступил в России, в Государственном Кремлевском Дворце. Критик Роман Егоров описывал выступление так: «Коэн на сцене наделён абсолютной властью, но он ею не злоупотребляет. Леонард выразителен и убедителен в каждом лаконичном жесте».

Можно спорить, кем Коэн был больше — поэтом или музыкантом.

Моя давняя знакомая Инна Найдис, редактор журнала «Мигдаль», так написала о нём:

«Вне всяких сомнений, Леонард Коэн во всех его проявлениях — это высокая поэзия. У него низкий бархатный голос, изящная меланхолия песен, цепкий и печальный взгляд. Но, как и всякое большое явление, Коэн куда больше себя самого. Точнее, куда больше того, каким рисуют его себе слушательницы (м.б. слушатели?). Он не боится быть сентиментальным, коленопреклоненным — и в этом секрет его успеха у женщин. В этой же обнажённости чувств и секрет успеха Леонарда Коэна у мужчин».

Коэн получил престижную музыкальную премию «Грэмми». Журнал Rolling Stone назвал его одним из самых влиятельных творцов своего поколения, сравнивая с лауреатом Нобелевской премии по литературе Бобом Диланом.

Когда Леонард Коэн в возрасте 82 лет умер, в посвящённой ему передаче ВВС прозвучали такие слова:

«Умер один из самых загадочных певцов и композиторов своего времени Леонард Коэн, творческое наследие которого занимает совершенно особое место в истории популярной музыки».

За полвека на сцене этот без преувеличения легендарный музыкант создал 14 альбомов. Последний — «Ты хочешь, чтобы стало темнее» — вышел всего за несколько недель до смерти. Его заглавная песня с рефреном «Я видел будущее — это убийство» прозвучала в фильме Оливера Стоуна «Прирожденные убийцы».

Леонард Коэн написал десятки замечательных песен. Первая и любимая многими — «Аллилуйя», которую некоторые считают одной из самых прекрасных лирических песен всех времён, и с этим трудно не согласиться.

Коэн любил рассказывать, что однажды они в Париже пили кофе с Бобом Диланом, и тот спросил, как долго Коэн писал «Аллилуйя». «Три года», — ответил Коэн. — «Так долго?» — удивился Дилан. — «А ты сколько писал «I and I»?» — «Мне неловко тебе сказать, — ответил Дилан, — но всего 15 минут».

«Если честно, я тогда соврал, — вспоминает Коэн. — На самом деле я писал “Аллилуйя” пять лет. Ну, и Дилан, я думаю, соврал тоже — ему, наверное, и десяти минут хватило».

Впрочем, пять лет — это не рекорд: «In My Secret Life» Коэн писал 13 лет. Существует около 80 (!) вариантов её текста, написанных им. Он посвятил её своей платонической любви к девушке по имени Сюзанна. Эта песня неоднократно звучала из уст других исполнителей.

Любители песен будут всегда помнить его песни «Каждый знает», «Будущее», «Счастливо, Мэриэнн», «Знаменитый синий плащ», «Возвращение к тебе», «Песня странника» и многие другие.

Но всё же песня Коэна «Dance Me To The End Of Love» («Танцуй со мной до конца любви») — особая, не похожая не другие.

Вот текст этой замечательной песни-молитвы:

Dance me to your with a burning violin,
Dance me through the panic ’til I’m gathered safely in,
Lift me like an olive branch and be my homeward dove,
Dance me to the end of love.

Oh let me see your beauty when the witnesses are gone,
Let me feel you moving like they do in Babylon,
Show me slowly what I only know the limits of,
Dance me to the end of love.

Dance me to the wedding now, dance me on and on,
Dance me very tenderly and dance me very long,
We’re both of us beneath our love, we’re both of us above,
Dance me to the end of love.

Dance me to the children who are asking to be born,
Dance me through the curtains that our kisses have outworn,
Raise a tent of shelter now, though every thread is torn,
Dance me to the end of love.

Dance me to your beauty with a burning violin,
Dance me through the panic till I’m gathered safely in,
Touch me with your naked hand or touch me with your glove,
Dance me to the end of love.

Приведу два наиболее известных перевода этого стихотворения (я разрешаю себе знакомиться с другими переводами только после написания своего, иначе их влияние может привести к невольному плагиату):

М. Немцов

Скрипкою пылающей к себе меня веди,
Погрузи в отчаянье, оставшись впереди,
Веткою оливы стань, голубкой позови
В танце до конца любви.

Пусть уйдут свидетели, пусть нас оставит сон,
Дай мне ощутить тебя, дай вспомнить Вавилон,
Дай познать пределы те, что я всю жизнь ловил
В танце до конца любви.

Танцем приведи меня к венчанью своему.
К красоте и нежности — и больше ни к чему.
Над нашей страстью и под ней весь танец проживи
Танец до конца любви.

К детям неродившимся, что просятся на свет
Сквозь полог поцелуев — в нем ни нити целой нет.
Распахни покров свой, пусть укроет он наш след
В танце до конца любви.

Скрипкою пылающей меня к себе веди,
Погрузив в отчаянье, останься впереди,
Рукою — иль перчаткою — мне душу оживи
В танце до конца любви.

Д. Тёмкин

Пригласи меня на танец скрипки и огня.
Растворится в танце недоверия броня.
Руку мне сожми, к себе в обитель позови
В танце на краю любви.

Дай на красоту твою взглянуть наедине,
Жрицей Вавилонскою прильни тесней ко мне,
Приоткрой завесу, скрытый образ прояви
В танце на краю любви.

В свадебном наряде ты, и танцу нет конца.
Вторят жарким струнам наши чуткие сердца.
Прикоснись ко мне перчаткой, искру оживи
В танце на краю любви.

Через детский смех и через плач со мной танцуй.
Обожжет нам губы этот пряный поцелуй.
Без забот, вне времени в руках моих плыви
В танце на краю любви.

Пригласи меня на танец скрипки и огня.
Растворится в танце недоверия броня.
Руку мне сожми, к себе в обитель позови
В танце на краю любви.

Ниже — мой перевод. В нём я, как обычно, старался максимально придерживаться содержания оригинала, а не домысливать его, создавая «вариации на тему», чтобы таким образом попытаться лучше передать заложенное в нём настроение.

Кроме того, по возможности точно соблюдал ритмику оригинала и рисунок рифмовки — «внутреннюю мелодию» стиха.

В танце поведу под скрипки искромётный звук,
В танце поведу сквозь ужас, чтоб исчез он вдруг,
Возврати меня домой, с собою позови
В танце до конца любви.

Дай почувствовать, как в танце движешься сейчас,
Дай красу твою увидеть без сторонних глаз,
Не спеша полюбоваться тем, что можно мне,
В танце до конца любви.

Так танцуем, будто к свадьбе мы устремлены,
Будем танцевать мы долго, трепетно нежны,
На волне высоких чувств плыви, мой друг, плыви
В танце до конца любви.

К детям, что родить могли мы, в танце мы плывём,
Опускаем занавеску, чтобы быть вдвоём
В том приюте, что себе мы в мыслях создаём
В танце до конца любви.

В танце поведу под скрипки искромётный звук,
В танце поведу сквозь ужас, чтоб исчез он вдруг,
Прикоснись ко мне рукой, и вспыхнет жар в крови
В танце до конца любви.

Источники

Очерки о Коэне на сайте «uznayvse.ru», статьи Л. Белага в журнале «Livejournal», И. Найдис «До конца любви» в журнале «Мигдаль-Times», Б. Бейнфест «О художественном переводе» и др.